Почти час с Амосовым
Стив ШЕНКМАН
С тех пор он мало изменился. Тот же острый взгляд, те же порывистые движения, скорый шаг, резкая речь. Внешне двенадцать последних лет почти не отразились на Николае Михайловиче Амосове. Пожалуй, лицо стало посуше, фигура потоньше, а сам он из-за этого стал казаться чуть выше ростом. Да седины в торчащих ежиком волосах, конечно, больше. Почти двенадцать лет назад наш журнал опубликовал мой очерк «Час с Амосовым». Публикации предшествовала часовая встреча в известной всем киевлянам клинике, расположенной на Батыевой горе. Теперь я вновь забрался на эту гору, но для клиники были выстроены там уже новые корпуса.
Тогда ему было 58 лет. Сейчас — почти 70. В декабре, то есть вскоре после того, как читатель получит этот номер журнала, Амосов отметит свой юбилей. Когда я произнес это слово, Николай Михайлович заволновался, заметно обозлился. «Нет! Нет! Нет! — быстро сказал он.— Никаких юбилеев! Я категорически против!» Спорить я не стал. В конце концов круглая дата — не более чем принятая условность. Так что не будем считать этот очерк юбилейным. Просто еще один час с Амосовым. Даже меньше, чем час.
— Как вы себя чувствуете? — задал я первый вопрос, предварительно спросив у хозяина кабинета разрешение записать наш разговор на пленку.
— Постарел на 12 лет. Но сил, правда, много. Жаловаться не могу.
— Это субъективная оценка, а если обратиться к цифровым показателям...
— Пульс в покое от 46 до 56 ударов в минуту. Значит, сердце достаточно мощное. Работает оно лучше, чем предполагает принятая норма (60—70 ударов в минуту). Вес 54 килограмма при росте 169 см. За последние годы похудел на 2—3 килограмма. Возможно, так снижать вес было и не обязательно. Но я страхуюсь от склероза. Хуже от такого похудения не будет. Артериальное давление, холестерин, количество сахара в крови — в норме или чуть лучше. Я имею в виду не возрастную норму, а ту норму, которая независимо от возраста обеспечивает надежное здоровье. А если пересчитывать на возрастные показатели, то мои цифры соответствуют примерно тому, что фиксируется у здоровых мужчин 30—35-летнего возраста. Кстати, и оперирую я сейчас больше, чем прежде. Я приучил себя регулярно контролировать основные свои показатели. Это позволяет прицельно управлять физической нагрузкой. Состоит она в основном из бега и гимнастики. Много и быстро хожу пешком. Бегать я начал лет 12—13 назад. Сейчас почти ежедневно пробегаю по 3,5 км, уходит на это минут по 20—25. Получаю от бега огромное удовольствие. Гимнастика примерно та же, что и 30 лет назад. Те же 1000 движений: 100 отжиманий от пола, 150 приседаний и так далее. Основное внимание уделяю подвижности суставов. Наряду с бегом это лучшая профилактика возрастных изменений. Свою двигательную нагрузку я пересчитываю по таблицам Купера и получаю неплохую сумму — примерно 60 очков в неделю. При норме 30 очков. Субъективные и объективные показатели так в общем и соответствуют этому превышению нормы.
Свою физкультуру Амосов «вычислил» сам. К тридцатилетнему возрасту у него начала болеть спина — радикулит. К этому со временем добавились сердечная аритмия, желудочные боли. Особенно донимали боли в позвоночнике. Понемногу формировался «джентльменский набор» недугов, свойственных большинству современных мужчин, перешагнувших рубеж сорокалетия. По закону аналогии его ожидали всевозможные мази, лекарства, санатории, больничные листы. Однако такая цепочка никак не устраивала Амосова. Он решительно разорвал ее, посчитав, что ради любимого дела и полноценной жизни любые, даже самые изнуряющие Усилия предпочтительнее изнеживающего ухода, который открывает дорогу к спокойной полуинвалидности и почетному иждивенчеству.
Амосов сам как мог составил для себя комплекс упражнений для позвоночника. Курс включал примерно 100 движений.
Упражнения не помогли. Естественный вывод — отказаться от, них, в лучшем случае — поискать другие пути. Он решил иначе: увеличить нагрузку. Когда она достигла 1000 движений в день, перестала болеть спина. Ходьба, бег, ограничения в питании привели в порядок все основные системы организма, обеспечили высокий уровень здоровья.
Думаю, что выбор, решительно сделанный Николаем Михайловичем тридцать лет назад, в полной мере отвечает логике его характера и стал единственно возможным выводом из всего его жизненного опыта. «С младых ногтей» Амосов приучил себя жить жизнью, предельно насыщенной трудом, творческим напряжением, непрестанной работой мышц и мысли. Без скидок на обстоятельства отвечать за свои дела и поступки. Школа, техникум, работа мастером на электростанции, потом медицинский институт, заочный индустриальный институт — все с предельной, максимальной нагрузкой. На электростанции он не просто отрабатывал свою смену — освоил все рабочие специальности, знал производство в совершенстве, именно там, в рабочей среде, прошел он первую школу предельно добросовестного отношения к труду, готовности браться за всякую работу, как бы трудна она ни была.
Программа медицинского института всегда считалась очень тяжелой. Но Амосов в первый год учебы сдал экзамены за два курса, при этом, между прочим, подрабатывал еще на электростанции. Когда ему запретили сдавать экзамены экстерном за остальные курсы, он взвалил на себя груз напряженной учебы в заочном индустриальном институте. Оба вуза закончил почти одновременно и оба — с отличием. Причем диплом в индустриальном защищал по абсолютно никем не апробированной теме — самолет с паровым двигателем. Это была не просто идея, не только принцип работы воздушного корабля, а полная его разработка, включавшая десятки чертежей. Хоть сейчас бери в производство. До производства дело, конечно, не дошло.. Да и вообще самолет Амосова, вероятно, был неперспективен. Но перспективным оказалось удивительное сочетание широчайшей универсальности с высоким профессионализмом, сочетание, абсолютно характерное для Амосова — хирурга и кибернетика, писателя и... Впрочем, об этом чуть позже. А пока еще один вопрос.
— Ваши, Николай Михайлович, выступления по проблемам здоровья широко известны. Наиболее полно ваша система взглядов, своего рода доктрина, подробно изложена в книге «Раздумья о здоровье», которую наш журнал полностью опубликовал в номерах за 1977 и J978 годы. Как бы вы сформулировали основу, самую суть своей доктрины?
— Главное, на мой взгляд,— это режим ограничений и нагрузок. Огромное число людей чувствуют себя здоровыми, но достаточно для большинства из них оказаться на сквозняке, промочить ноги, устать или перетрудиться, чтобы здоровье совершенно разладилось. Выходит, что даже при нормальных качественных показателях организм может быть чрезвычайно уязвимым, а значит, не абсолютно здоровым. Вот потому-то и целесообразно ввести понятие «количество здоровья». Оно должно включать в себя меру резервов организма. Если резервы выразить цифрами, им совокупность и будет показателем уровня здоровья.
Например, у человека в спокойном состоянии через легкие проводит 5—9 литров воздуха а минуту. Тренированный спортсмен яри максимальной нагрузка может пропустить 150 литров. Следовательно, у спортсмена в данном случае 30-кратныи резерв. а у организма нетренированного показатель этого резерва минимальный. Точно так же с сердцем. У тренированного бегуна оно может прокачать за минуту в 6—8 раз больше крови, чем у того, кто двигательной активности предпочитает комфортный покой. Каждый орган, каждая система имеет свой запас прочности. Количество всех резервов организма и определяет истинное состояние здоровья человека.
Улучшить это состояние, увеличить количество резервов можно лишь с помощью нагрузочных физических тренировок и ограничение в комфортных излишествах — чрезмерной еде, курении, потреблении спиртных напитков и т. п.Эти излишества ограничивают наши функциональные резервы, в тренировки способствуют росту этих резервов.
Доктрина Амосова пугает многих своей отрешенностью: что же это за жизнь, состоящая из одних ограничений и нагрузок? а как же удовольствия? Действительно, создать себе жизнь, полную страданий,— это бессмыслица. Может быть, многие избегают физкультуру именно потому, что не желают мучиться еще и с упражнениями, когда жизнь и без того нелегка! Я смотрю на Амосова и вижу, что это человек счастливый. И вижу это вовсе не только потому, что он весел и в любую минуту готов рассмеяться. Нет, Амосов и озабоченный выглядит счастливым человеком. На благополучным, а именно счастливым. Потому что удовольствие он находит не во вкусной еде и спокойном возлежании у телевизора, а в напряженной работе мыслей и мышц. И это значит, что напряженная интеллектуальная жизнь как нельзя лучше гармонирует с режимом ограничений и нагрузок. Пусть примеряют это сочетание на себя те, кто привык от умственного труда отдыхать за преферансом и бутылкой пива...
В своей последней литературном работ» «Книга о счастье и несчастьях» К М. Амосов замечает, что не очень-то производительно израсходовал время, пройдя полный курс индустриального институте и работая над уникальным проектом самолете. Думаю, что это как раз тот случай, когда человек не потерял, а нашел. Инженерные знания не легли мертвым грузом в багаж хирурга. Они трансформировались в особый подход к медицине, при котором количественные, математические критерии постоянно вступают в конфликт с привычной эмпирикой. Конфронтация математики и медицины в полном соответствии с диалектическим представлением о единстве противоположностей неожиданно обернулось увлечением медицинской и биологической кибернетикой, построением моделей здоровья человека, что переросло скоро в программирование сложнейших систем, создание гипотезы об алгоритме разума и даже в конструирование действующих моделей искусственного интеллекта. Помимо всех других своих дел и забот К М. Амосов возглавляет отдел биокибернетики в Институте кибернетики АН УССР. До недавних пор это было, собственно говоря, основным местом его работы. Операции на сердце много лет он делал, в сущности, «на общественных началах».
Стоит ли теперь удивляться, что именно Амосов столь остро ставит вопросы, связанные с количественным подходом к укреплению здоровья и профилактике болезней! Именно за попытку сформировать систему оздоровления, базирующуюся на цифровых показателях, и ценит он аэробику Кеннета Купера.
Двенадцать лет назад я спросил Николая Михайловича, в чем он видит будущее медицины — в хирургии, фармакологии или физических упражнениях. «В физических упражнениях,— был ответ.— Врач — это экстренное вмешательство, скорее помощь. Человек будет здоров только тогда, когда регулярно и целенаправленно станет занимается физическими упражнениями».
В свое время Амосов немало удивил всех парадоксальным наблюдением: «Мы открываем новые прекрасные больницы, у нас все больше врачей. Но и больных становится тем не менее все больше и больше. Процесс нарастает. Как бы не случилось когда-нибудь так, что одна половина населения будет болеть, в вторая ее лечить!. Мысль, доведенная до абсурда, со всей наглядностью показала направление поисков здоровья. И такая работа уже ведется.
Поэтому сейчас вопроса о роли упражнений я уже никому не задаю: ответ на него предельно ясен, а до первой встречи с Амосовым он трижды звучал во время моих интервью с видным физиологом, терапевтом и социологом. Но всякий раз ответ был весьма туманным. Все-таки даже за последнее десятилетие общественное сознание в вопросах оздоровления сделало заметный шаг «перед. Но проблема, разумеетется, остается. Поэтому на сей paз формулировка вопроса была иной.
Не смогли бы Вы, Николай Михайлович, поделиться своими взлядами на перспективы оздоровления народа?
Думаю, что главная проблема заключается в переориентации медицины. Конечно, надо совершенствовать методы лечение. формы обслуживание больных, но основное внимание следует все-таки уделять профилактике. Я имею в виду не раннее обнаруживание болезней, а их предупреждение на стадии предболезни и стадии недостаточных резервных мощностей организма. Это значит, что каждый лечащий врач должен уметь назначать своему пациенту совершенно определенный режим двигательной активности с конкретной дозой тех или иных упражнений, средств закаливания, точным по количеству и качеству рационом питание. Такая работа предполагает у каждого врача всю полноту научно проверенных сведений о здоровом образе жизни и средствах оздоровления. Однако, к сожалению, всего комплекса таких сведении пока нет, они не разработаны. потому что нет научного центра, который мог бы проделать эту работу. Но и то, что уже известно достаточно хорошо (скажем, о беге или о закаливании). большинство врачей не знает, потому что этому не учат ни в институтах, ни на курсах усовершенствования.
Мне представляется, что проблему можно было бы решить, если бы была повышена ответственность врачей за восстановление трудоспособности после лечение. Пока что мы отвечаем только за жизнь больного. А будет он после нашего лечения полноценным работником или инвалидом — с нас не спрашивают. Если бы врач знал, что он обязан там вылечить человека, чтобы тот в обозримом будущем снова не заболел, то он был бы вынужден интенсивно применять средства реабилитации А реабилитация — это и есть самая настоящая тренировка, ведущая к увеличению резервов организма, это — надежное здоровье, которое на пилюлях не построишь, это в конечном итоге — режим ограничений и нагрузок.
Ясно, что такая работа требует солидных научных изысканий, а также широкой пропаганды физической культуры среди всех слоев население. Сейчас понемногу завоевывает популярность бег, но процесс идет слишком медленно. Людям трудно преодолеть инерцию, трудно заставить себя трудиться ради здоровья, когда так много соблазнительных комфортных удовольствий, которые хоть и далеко не всегда безвредны, зато приятны. Но если мы хотим быть здоровыми, то вынуждены будем пересмотреть многие свои взгляды и привычки. Хочу заметить на своем примере и примере многих знакомых, что режим ограничений и нагрузок совсем не там тяжел, как представляется поначалу. Когда он становится привычным, то воспринимается не как тяжкое бремя, а как большое удовольствие, и наслаждение для тела и для души.
Двадцать лет назад вышла в свет первая моя повесть Н М. Амосов "Мысли и сердце", показавшая один день их жизни хирурга, тяжелый день. Повесть взволновала людей. У нас и за рубежом эта книга переиздавалась около сорока paз, по повести был поставлен фильм. Потом последовали другие книги: художественные. публицистические, научно-популярные. Тема их одна — человек, его здоровье, его сердце, которое должно получать не только соответствующую норму физических упражнении, но и необходимую дозу добра, сочувствия, теплоты. Однажды Амосов признался: «Можно много и интересно писать о хирургии, но людям страшно такие книги читать. В первую очередь, конечно, больным людям. Для меня это самовыражение, желание рассказать о том, чем я занимаюсь, о чем думаю, а для больного — это экскурсия в операционную, которую он не должен совершать до операции.
Мне кажется, что писательство Амосова имеет два истока — потребность постичь суть человеческом натуры и стремление помочь людям. В своей литературной работе он постоянно ищет наиболее точное слово для выражения самых потаенных мыслей и чувств для того, чтобы быть предельно искренним со своим читателем, в котором он равно уважает и дух, и плоть.
Николай Михайлович Амосов известен прежде всего, как выдающийся хирург-кардиолог, лауреат Ленинской премии. Герой Социалистического Труда. В "Книге о счастье и несчастьях" он писал: «Сделал около семи тысяч операций (не считая войны, работы в полевом госпитале!). Из них тысячи четыре — на сердце, еще три с половиной — с аппаратом искусственного кровообращения, самые сложные из общего числе почти в 30 тысяч, выполненных в клинике всеми хирургами. Это целый небольшой городок людей, которые работают, радуются жизни, датам, в были бы давно покойниками. Это, без всяких литературных штучек, примерно 28 тысяч жизней, на которые я имею некоторые праве. (Да, права, потому что все хирурги обучены мной, асе оперируют по моим методикам...)»
Счет спасенных жизней идет на тысячи. При всем многообразии деятельности Амосова, хирурга, писателя, кибернетика, общественного деятеля, я бы все это посчитал одной работой — постоянной, высокопрофессиональной борьбой за человеческое сердце.
В этом деле на первый план выступает еще один аспект личности Амосова — публицистика, пропаганда здорового образа жизни. Любая газета, любое издание почитает за честь опубликовать очередную работу академика Амосова о беге, о гимнастике, о питании — о режиме ограничений и нагрузок. Его авторитет здесь велик и непререкаем, хотя, на мой взгляд, Амосов порой бывает излишне категоричен и склонен собственному опыту и знаниям придавать абсолютный характер. Впрочем, с годами, по мере углубления в тему категоричность Амосова в спорных вопросах все чаще уступает место трезвым компромиссам. Но это частность (которую тем не менее я не хотел бы опускать хотя бы ради объективности). Частность, которая вовсе не мешает огромному числу людей становиться единомышленниками Амосова. Однако понять Амосова, прослыть единомышленником академика все же легче, чем стать его последователем. И все-таки десятки, сотни тысяч людей живут по принципам Амосова, весомость которых умножается безупречным авторитетом Амосова-хирурга. Мне лично кажется, что деятельность Николая Михайловича Амосова в качестве пропагандиста здорового образа жизни — наиболее значительная сторона его натуры. Здесь он, несомненно, одна из самых ярких фигур в масштабах нашей страны.
В заключение я хотел бы привести последние строки из только что опубликованной «Книги о счастье и несчастьях»: «На базе нашей клиники создан Институт сердечной хирургии. Мне предложили стать директором. Очень не хотелось. Рушились планы на спокойную, интересную старость (чтение, размышления, моделирование, писание, созерцание). А как откажешься?
И вот с половины апреля я впрягся как никогда. Цель: делать больше на тысячу операций в год. («На тех же площадях», как говорят на заводах). Больных много, и никто их, кроме нас, не спасет. Тысяча жизней — разве это не хорошая цена за спокойную старость?! Знаю, будут несчастья, но будет, наверное, и счастье, а сколько — посмотрим».