Замечательный ученый – мы тогда таких не видели – свободно владел множеством языков. Он говорил, читал, писал, понимал любые разновидности западных языков, знал очень много восточных, весь набор определенного региона: санскрит, пали – язык буддийского канона, Махаяны и Хинаяны,  монгольский, китайский, новоиндийский языки, а также тибетский – целый ряд наречий. ...
Началась бурная деятельность. Происходили заседания сектора, обсуждения, и какие! Юрий Николаевич был серьезным, сдержанным, ровным и одинаково уважительным ко всем. Могла выступать какая-то девчонка на заседании его сектора, и ученый внимательно и почтительно её слушал. Было невероятно, чтобы он с кем-то стал разговаривать во время заседания. Он слушал так, как будто это важно, ценно. Удивительная школа! Она выявляла, формировала, поднимала личности. Один раз я открыла дверь в сектор Рериха, когда общение уже началось. Господи, куда я попала? Сидят монголы, сидит Юрий Николаевич, и происходит заседание сектора на монгольском языке. Это был единственный в своем роде сектор. ...
Очень важно было общение с ним, в котором он постепенно раскрывался. Тогда я верила только в чистую науку, готова была отдать ей все силы, а для него существовало и другое начало, которое он считал для себя более важным – особый тип духовности. И постепенно, ненавязчиво он начал нас знакомить со своими взглядами. Не было никакого насилия, никакой пропаганды. Были занятия, были обсуждения разных древнеиндийских текстов. Возникали дискуссии, и Юрий Николаевич говорил то, чего мы не понимали. Мы задавали вопросы, он отвечал, и это вызывало ещё поток вопросов. Иногда он говорил: "Этого нельзя объяснить в терминах науки." И очень постепенно приобщал нас к тому, что мы ни от кого, кроме него, никогда не смогли бы узнать. ...
Юрий Николаевич был необыкновенным человеком, необыкновенной личностью. Для моего поколения он имел ни с чем не сравнимое значение. Мы были счастливы, что провели эти два с половиной года с ним. ...И вот считаю, что это был самый важный период в моей жизни.

Они еще жили. На фотографиях в стенгазете — ее выпустили накануне отлета в Баку, повесили в расположении роты, да так до сих пор и не сняли. В письмах родных и любимых, полученных за последние дни, эти конверты лежат-дожидаются адресатов. Хранит прикосновение рук старательно отутюженное парадное обмундирование — двенадцать человек увольняемых в запас нынешней осенью, заранее приготовили его в дорогу домой...
В гулком пустом коридоре казармы—дневальный. Слева от него спальное помещение. Аккуратные ряды коек и портреты на них. Фотографии перечеркнуты в верхнем углу траурной лентой.
Почти вся рота погибла,— сдавленным стоном вырывается у Героя Советского Союза гвардии полковника В. Востротина, командира части.— Если б вы знали, какая рота!..
Вспоминаю прежнюю встречу с Валерием Александровичем. Осенью 1987 года в Баграме — небольшом городке на полпути от Кабула к Салангу, где стоял парашютно-десантный полк Востротина, в ту пору еще подполковника, кавалера ордена Красного Знамени и двух орденов Красной Звезды. Боевой командир—и ребята у его были словно на подбор. А сейчас в первый миг не узнал Валерия Александровича. Почерневший, осунувшийся.
Командир роты капитан Зорев Николай Николаевич — Афганистан прошел, ты знаешь, из каких переделок мы там выходили, а сложил голову дома,— горюет он.— Его замполит лейтенант Бородулин Женя, командиры взводов лейтенанты Сергей Петров и Игорь Резниченко—они всего год как училище кончили. У старшины роты прапорщика Арсенова Юрия Николаевича четверо детей сиротами остались.
И так о каждом из тех, кто навсегда остался в черкнувшем факелом по вечернему небу Ил-76. О летчиках и десантниках.
Они прошли жестокие военные испытания, а погибли в мирное время, выполняя правительственное задание. Как часто приходится слышать нелепые и оскорбительные слова: «Армия—нахлебник.. Зачем она в мирное время?..* Я бы сказал таким сейчас, вот в эти минуты:
Вспомните Чернобыль, вспомните Ленинакан-ребята в солдатских шинелях первыми ринулись в радиационное пекло, на завалы армянских городов и селений. Они всегда готовы выполнить свой воинский долг, откликнуться на беду. И в этот раз тоже.
— Мы в Баку всего пятнадцать дней-то  пробыли.— рассказывает полковник Г. Калабухов, командир части,— прилетели туда с задачей быть готовыми, если потребуется, оказать помощь в поддержании порядка, взять под охрану жизненно важные коммуникации, объекты, мосты. Но обстановка нормализовалась.
И руководство Азербайджана приняло решение отменить комендантский час. Необходимость нашего присутствия отпала. В среду мы возвращались домой. Я, как командир, улетел с солдатами первым самолетом. И только в части узнал, что разбился стартовавший шестнадцатым по счету борт.
В 10 часов 30 минут стали прибывать самолёты, началась погрузка личного состава и техники- приводит хронику того дня начальник штаба части подполковник Кривошеев.-В 12 часов улетел первый борт. В 18 часов 22 минуты Ил-76,ведомый полковником Калмыковым пошёл на взлёт. Что я видел с земли?Самолёт взлетел и через 2 минуты мы заметили на левом крыле огонь. Это было на высоте метров 700-800.Потом он прошёл над нами-двигатель было видно-горел-сделал правый разворот, огонь погас и примерно минуты три, когда  он шёл до нового  поворота на взлётно-посадочную полосу, пламени не было. Стал заходить на посадку-огонь разгорелся,  снова охватил, видимо, два двигателя, потому, что самолёт слабо управлялся. На высоте примерно метров 600  Ил-76 медленно уходит в сторону от посадочной полосы-левые двигатели не работали, и лётчик не смог справиться с управлением. Самолёт опять сделал разворот, тут от него стали отделяться ярко светящиеся точки, удалился от аэродрома и стал заходить на посадку. Огонь разгорался буквально у нас на глазах .Охватил всё левое крыло, и с высоты  метров 300-400 машина резко пошла вниз, и врезалась в море.
Это не просто подробности.Это мгновения подвига-секунда за секундой, минута за минутой к великой его высоте.Если десантники летели на борту пассажирами, то у каждого члена экипажа, в отличие от них, был парашют.Из семи авиаторов на борту могли, видимо, остаться два-три, те кто управлял самолётом, остальные –выпрыгнуть.Но экипаж остался со своим командиром, разделил участь десантников.Армейское братство, монолитность воинских коллективов.Да, всякая трагедия-трагедия, но она высвечивает каждого-кто чего стоит…
Сегодня от восьмой роты осталось двадцать шесть солдат и сержантов. Водители боевых машин да те, кто был в отпуске и командировках. Еще два офицера — заместитель ротного старший лейтенант Виктор Ряснянский и командир взвода старший лейтенант Виталий Серый.
По фронтовым меркам,— говорит полковник Востротин, — роты нет, нужно переформирование.
Погибла рота. И всё же будет жить восьмая парашютно-десантная. Когда самолет командующего ВДВ взлетел в воскресенье с московского аэродрома и взял курс на Одесский военный округ, к генерал-полковнику Ачалову подошел отец рядового Александра Хазова — Юрий Павлович. Сказал:
Нашего младшего сына Павла недавно призвали в армию, попал в Забайкалье. Если возможно, пусть займет место Саши.
А где сейчас Павел?
Да здесь, в самолете. Его отпустили на похороны.
Ну ты. Паша, как относишься к решению родителей? — спросил парня командующий.
Это и мое решение, — был ответ.
Тут же  из самолета генерал-полковник Ачалов связался с Москвой и пошёл   запрос в Генеральный штаб.
А в части узнаю: приехавший на похороны двоюродного брата Геннадий Бурьяновский, которому в армию через несколько дней, пришел с просьбой: призовите в восьмую роту. Места погибших займут и ныне проходящие службу десантники. Лучших из лучших направят туда, за это право в частях будут бороться.
Вы знаете, какие это были ребята! — не раз доводилось слышать в полку.
Прекрасные парни, чуткие, любящие сыновья.
Вадим все писал мне: отслужу, мама, и поеду работать на Север, туда, где труднее,— рассказывала Надежда Владимировна Воробьева. — И, мол, шубу куплю тебе, старая совсем прохудилась. Он у нас средненький, Денису 21 год, младший, Вова, в третий класс ходит. Спортом увлекался и такой весельчак был, так и искрился весь жизнелюбием. Поэтому, наверное,  и друзей много. Сколько помню — всегда вокруг него ребята. После школы ПТУ окончил, немного работал, а потом армия. Девять месяцев отслужил...
В общем, все они близнецы-братья, судьбы этих парней из восьмой роты: школа — и почти сразу призыв на службу. Главное — социально значимое, что успели сделать они за свою короткую жизнь, было сделано
Сидим вечером с десантниками восьмой роты. Поминальным блином висит на небе луна.
-Говорить только о пятнадцати бакинских днях роты, только об этой трагедии, несправедливо-размышляет сержант Виктор Арнольд.-Ведь были ещё 298 дней в Армении, Нагорном Карабахе. Мы приходили на помощь в самые горячие точки, и даже одно наше присутствие, чувствовали, стабилизирует обстановку, приглушает межнациональные страсти.
-Да только ли чувствовали?
Люди открыто говорили-спасибо!-это рядовой Александр Суслов-Правда не везде хлебом-солью встречали. И камни летели в нас и плевки.
-Но мы-то взрослые люди,-отзывается рядовой Андрей Акинфеев,-понимаем: эти десятки бушевавших молодчиков-ещё не нация, не народ.
Взрослые люди…Мужчины… В девятнадцать лет. Из них почти год несения службы в таких условиях, которые комфортными не назовёшь. Знаю об этом, сам провёл лишь в этом году три месяца в Закавказье, и роту, о которой пишу, видел в Степанакерте. Правда мельком, да ещё о ней мне много рассказывал потом, после ухода десантников прежний начальник политотдела Особого района НКАО полковник А. Науменко.
Уж как он высоко отзывался о ней, этот скупой на похвалу человек.
…В расположение части привезли останки десантников: 33 русских парней, четырёх украинцев, четырёх татар, трёх узбеков, двух чеченцев, белоруса и туркмена.Урны с прахом опустили в могилу на центральной площади древнего города Болграда -парней решено было похоронить здесь, а не на месте непосредственной дислокации части, чтобы близкие и друзья погибших имели возможность свободно посещать могилу.
Звучат прощальные залпы салюта. Скорбно гудят колокола старинных церквей— там была отслужена панихида. Слезы, слова прощания и море цветов. Дорога от части до братской могилы была устлана ими. 275 венков от родных и близких, боевых товарищей погибших десантников, Одесского обкома партии, Болградского РК КП Украины, горсовета народных депутатов, трудящихся района и области. Этот день в Болградском районе был объявлен траурным. В часы похорон улицы города были пусты — люди пришли на центральную площадь. Свыше 15 тысяч горожан, воины гарнизона проводили и последний путь десантников.
У братских могил нет заплаканных вдов... Но мирное время, к несчастью, внесло Коррективы в эти строки из песни. И вдовы, и матери, и невесты зашлись в крике над выросшим холмиком украинской земли. Вместе парни служили, выполняли задачи, вместе погибли и вместе спят теперь вечным сном. Словно военное лихолетье дохнуло, постучало в наше сегодня сквозь толщу почти полстолетия. У нас в сознании давно отложилось: только война оставляет след рубцами братских могил, а в мирное время такие рубцы невозможны. А вон ведь как выходит. Ломаются стереотипы. И больно, как-то заново приходится понимать, что служба военная трудна и опасна.
Верю, о восьмой роте еще будет немало написано. Сейчас же. по горячим следам, скажу главное: да, жизнь ребят оборвала случайность, нелепая, вопиющая.
Но пусть она не заслонит величия сделанного навек оставшимися молодыми. Они несли мир, безопасность тысячам армянских и азербайджанских семей, охраняя их от произвола, насилия. И жизни-то свои положили, выполняя солдатский долг, ради этого. Поэтому-то и важно прежде всего не то, от чего погиб самолёт, а почему, во имя чего эти самолёты в последнее время так часто взлетают. И размышляя, какой ценой нам обходятся межнациональные страсти, в скорбный счет заношу погибшую роту, всех, кто ушел в оборванный этот полёт.
Командующий ВДВ представил погибших к награждению орденом «За личное мужество». Ибо они не просто приказ выполняли проняли. С принятием 3 октября постановления Верховного Совета СССР о неотложных мерах по обеспечению бесперебойного функционирования железнодорожного транспорта и базовых отраслей народного хозяйства, которое предусматривает привлечение армии и внутренних войск для охраны Отдельных участков и объектов жизнеобеспечения деятельности железных дорог Закавказья, а также мостов и тоннелей, обеспечения безопасности работников транспорта и граждан, десантники шли по воле Верховного Совета страны.Его члены от имени народа, своих избирателей сделали этот шаг.Трудный, но как быть иначе?
Верю, очень скоро, когда займётся утро нового дня и в казармах полка, как обычно прозвучит команда «Подъем!», дневальный по восьмой роте тоже крикнет:
-Рота подъём!»
И в восьмой парашютно-десантной забурлит жизнь.

Одесский военный округ