На восточном побережье субконтинентальной Индии, в древнем штате Бенгалия, на четырех акрах земли расположился Калькуттский университет. Как только вы переступите порог, сразу увидите застекленные шкафы, вмещающие ряд интригующих приборов, разработанных более пятидесяти лет тому назад для измерения роста и поведения растений, вплоть до мельчайших деталей, посредством увеличения этих процессов до 100 миллионов раз. Приборы стоят в своих шкафах, молчаливо удостоверяя гениальность великого Бенгальского ученого.
Здания и окружающие их сады принадлежат исследовательскому институту, созданному сэром Джегедис Чандра Бозе. Когда Бозе был еще ребенком, его отец болезненно воспринял в 1852 году удар, нанесенный британской системой воспитания детям Индии: обязательность рабского и монотонного подражания всему западному и требование механического заучивания. Вследствие этого сеньор Бозе отправил своего сына в простую сельскую патхасала вместо колониальной начальной школы.
Когда Бозе получал диплом в колледже св. Ксавье, его блестящий учитель, отец Лафонт, был настолько потрясен способностями молодого человека к физике и математике, что посоветовал ему отправиться в Англию и готовиться к экзаменам на чиновника государственной гражданской службы. Однако Бозе-отец, который испытывал личную неприязнь к мертвящей природе этой профессии, посоветовал своему сыну стать не чиновником, а ученым, с перспективой руководить не кем-нибудь, а самим собой. Там, в колледже Христа, Бозе изучал физику, химию и ботанические дисциплины у таких светил, как лорд Рейли, первооткрыватель аргона, и Френсис Дарвин, сын творца эволюционной теории.
В то время как Маркони еще только пытался передать электрические сигналы на расстояние без проводов, официально выиграв в состязании, применительно к аналогичным усилиям, у Лоджа в Англии, Мюрхеда в США и Попова в России, Бозе уже достиг успеха. В 1895 году, за год до того, как был опубликован патент Маркони, на заседании в городской ратуше, на котором председательствовал Александр Маккензи, генерал-губернатор Бенгалии. Бозе осуществил передачу электрических волн из лекционного зала через три промежуточных стены на расстояние семьдесят пять футов, в помещение, в котором волны перебросили реле,— оно уронило тяжелый чугунный шарик, запаливший патрон и взорвавший небольшую мину.
В 1899 году Бозе отметил странный факт: его металлический соединитель (антенна) для приема радиоволн становится менее чувствительной, если она используется непрерывно, но она возвращается к нормальному состоянию через некий период покоя. Это привело его к заключению, что металлы, хотя и непостижимым образом, могут обнаруживать освобождение от усталости подобно тому, как это имеет место у утомленных животных или людей. Дальнейшая работа начала убеждать Бозе, что граничная линия между так называемыми «неживыми» металлами и «живыми» организмами очень тонка. Спонтанно перескочив из области физики в область физиологии, Бозе приступил к сопопоставительному исследованию кривых молекулярной реакции в неорганическом веществе с кривыми этой же реакции в живой животной ткани.
К его ужасу и удивлению, кривые, полученные от слегка подогретой магнитной окиси железа, обнаружили поразительное подобие кривым, снятым с мышц. В обоих случаях реакция и восстановление уменьшались с нагрузкой, а обусловленная этим усталость снималась легким массажем или ванной из теплой воды. Другие металлические компоненты реагировали подобным путем. Металлическая поверхность, протравленная кислотой и затем отполированная для удаления всех следов травления, обнаружила реакции в своей травленной части, которые не были обнаружены в необработанных травлением частях. Бозе приписал протравленным частям своего рода задержанную память об обработке. Применительно к калию он обнаружил, что сила восстановления почти полностью теряется, если он был обработан различными посторонними веществами; это представлялось параллельным реакциям мышечной ткани на действие ядов.
Как-то, отобрав несколько листьев конского каштана с дерева, растущего в саду около его лаборатории, Бозе обнаружил, что они реагируют на различные «удары» в значительной мере тем же путем, который обнаруживали его металлы и мышцы. Окрыленный результатами, он лично отправился к своему зеленщику и купил мешок моркови и репы, которые среди всех овощей представляются наиболее «нечувствительными», и обнаружил, что они оказались высокочувствительными. Подвергая. их действию хлороформа, Бозе обнаруживал, что они становились столь же успешно анестезируемыми, как и растения, и если пары наркоза удалялись потоком свежего воздуха, то, подобно животным, они «воскресали». Используя хлороформ в качестве транквилизатора для огромного чахнущего дерева, Бозе смог выкорчевать его и перевезти без обычного фатального шока, характерного для таких операций.
Когда Сир Майкл Фостер, секретарь Королевского Общества, появился однажды утром в лаборатории Бозе, чтобы лично увидеть, что происходит, и Бозе показал ветерану Кембриджа некоторые из полученных им кривых, то этот пожилой человек весело воскликнул: «Бозе, что нового в этой кривой? Мы знаем ее по меньшей мере полстолетия!»
-- Но, как вы думаете, что это такое? — спокойно настаивал Бозе.
— Как что? Безусловно, кривая реакции мышцы! — раздраженно ответил Фостер.
Глядя на профессора, Бозе сказал: «Извините меня, но это — реакция металлического слова!»
Фостер был ошеломлен.
Когда Бозе показал ему все полученные им результаты, Фостер был не столько удивлен, сколько поражен. На вечернем заседании 10 мая 1901 года Бозе представил свои результаты, полученные в течение четырех лет, и продемонстрировал каждый из них с пояснительной серией экспериментов перед тем, как он закончил свою речь.
— Я представил Вам в этот вечер собственные записи развития стресса и напряжения в живом и неживом. Сколько подобия в этих кривых! Они действительно столь идентичны, что вы не можете отличить одну от другой. При таких явлениях как можем мы провести разделительную линию и сказать, что вот здесь физические окончания, а здесь — физиологические начала? Таких абсолютных барьеров не существует. Те, кто видит лишь одно во всех повторах этой Вселенной, тем принадлежит Вечная Правда — никому кроме, никому — кроме!»
Столкновение с физиологами возбудило интерес у бывшего преподавателя Бозе, профессора из Сиднея — Говарда Вайна, известного ботаника и физиолога растений в Оксфорде, который выслушал Бозе и спросил, может ли он познакомиться с экспериментами Бозе. Когда Вайн со спутниками увидел отвечающее на стимуляцию растение Бозе, они воскликнули: «Гакслей отдал бы годы своей жизни, чтобы увидеть этот эксперимент». Как секретарь Общества Линнея он сказал Бозе, что поскольку его доклад был отклонен для публикации Королевским Обществом, то Общество Линнея не только принимает его, но оно также приглашает Бозе повторить все его эксперименты перед физиологами и, в частности, его оппонентами».
В результате его нового выступления в Обществе Линнея, 21 февраля 1902 года Бозе смог написать своему другу Тагору: «Победа! Я был там один, готовый к встрече с толпой оппонентов, но через пятнадцать минут зал зазвенел от аплодисментов. После доклада профессор Хауз сказал мне, что поскольку он видел каждый из экспериментов, он предполагал обрушиться на них, пытаясь найти лазейку в объяснении, но что мой последний эксперимент заполнил эту пустоту». Президент Общества Линнея писал Бозе несколько дней спустя: «Мне кажется, что Ваши эксперименты наглядно показывают, несмотря на недоверие, что все части растений, а не только те, которые известны как подвижные, могут возбуждаться и проявлять свою способность к возбуждению через посредство электрической реакции на возбуждение. Это очень важный шаг вперед, и он будет, я надеюсь, исходной точкой для дальнейших исследований с целью пролить свет на природу молекулярного условия, которое' Составляет способность к возбудимости, и на природу молекулярного изменения, обусловленного стимуляцией. Это, несомненно, приведет к некоторым важным обобщениям применительно к характеристикам материи, но не только живой материи, а также и неживой материи».
Поскольку обычные растения и их различные органы обнаруживают электрическую реакцию, характерную для возбуждения под действием механической или другой стимуляции, то Бозе был озадачен, почему они не дают признаков этого возбуждения видимым движением. За исключением листа мимозы, который при раздражении мгновенно свертывается, из-за сокращения подушкообразного основания или листовой подушечки, другие растения, по-видимому, во вся-ком случае на глаз, сохраняют спокойствие, когда их скребут, жгут или ранят как-то иначе. По возвращении в Калькутту Бозе внезапно осенила мысль, что сокращение у мимозы усиливается ее длинным листовым стеблем. Чтобы аналогич¬но усилить (увеличить) предполагаемое сокращение у других растений, он сконструировал специальный оптический рычаг, с помощью которого он смог наглядно продемонстрировать, что все характеристики, обнаруживаемые животной тканью, также оказались найденными у ткани растений.
Теперь Бозе сконцентрировал свое внимание на определении того, как механическое движение у растений может быть идентичным движению у животных и человека. Поскольку я знал, что у растений имеется дыхание без легких или жабер, пищеварение без желудка и движение без мышц, то Бозе казалось правдоподобным, что может иметь место таког о же рода возбуждение, какое встречается у высших животных, но без наличия сложной нервной системы.
Бозе решил, что у него есть только один путь — обнаружить что-либо применительно к «незаметным изменениям, которые имеют место у растений», и показать, были ли они «возбуждены или подавлены». Для этого измерить визуально их реакции на то , что он называл «определенные тестовые удары» или шоки. «Для того, чтобы преуспеть в этом,— писал он,— мне потребовалось обнаружить своего рода компульсивную силу, которая понуждает растение дать ответный сигнал. Во-вторых, нам пришлось разработать средства для автоматического преобразования этих сигналов в воспринимаемую запись. И, после всего этого, нам потребовалось самим изучить природу этой иероглифики».
Прежде всего он начал преобразовывать свой оптический рычаг в оптический импульсный самописец. С помощью этого прибора Бозе сумел продемонстрировать, как кожицы ящериц, черепах и лягушек, а также кожицы винограда, томатов и других фруктов и овощей обнаруживают идентичное поведение. Он выявил, что растительные пищеварительные органы у насекомоядных растений, начиная от чувствительного волоска росянки до опущенной волосками почки выделяющего смолу растения, оказались аналогичными желудкам животных. Он обнаружил тесные параллели между реакцией на свет у листьев и у сетчатки глаза животных. С помощью своего увеличителя он доказал, что растения начинают обнаруживать усталость при непрерывной стимуляции аналогично мышцам животного, вне зависимости от того, будет ли это сверхчувствительная мимоза или «сдержанная» редька.
Бозе экспериментировал с теплом и холодом, чтобы выявить оптимальные условия, при которых движение растения лучше проявляется. Однажды он обнаружил, что когда в его растении полностью прекращается движение, оно внезапно содрогается, напоминая при этом предсмертный спазм животного. Чтобы точно определить критическую температуру, при которой наступает смерть, он изобрел морограф, или датчик смерти. В то время как большая часть растений гибнет при шестидесяти градусах Цельсия, отдельные растения обнаруживают колебания в зависимости от их предшествующей истории и возраста. Если их силу сопротивления искусственно подавить усталостью или ядом, то предсмертный спазм будет иметь место при такой низкой температуре, как двадцать три градуса Цельсия. Умирая, растение высвобождает поток электричества огромной силы. Пятьсот зеленых горошин могут выработать пятьсот вольт, говорит Бозе, что достаточно для поджаривания пищи, но при условии, что горошины будут соединены последовательно.
Эти революционные идеи и, в частности, открытие того, что растения имеют нервы, были встречены со скрытой враждебностью в среде ботаников. «Ботаническая газета» восхваляла Бозе за пионерское достижение, но при этом сообщала, что его книга «не без ошибок, в которые впал автор вследствие некоторой необычности его материалов».
Еще более еретически Бозе постулировал, что изолирован¬ный растительный нерв не отличим от животного нерва: «В самом деле, столь полным является это подобие реакций растения и животного, которое в настоящий момент было найдено,— писал Бозе,— что обнаружение данной реакции в одном случае показало себя надежным руководителем для ее наблюдения в другом и что объяснение явления при упрощенных условиях растения оказалось исчерпывающе достаточным для его разъяснения при более сложных обстоятельствах применительно к животному».
Исследования Бозе первоначально были ясно изложены для широкой публики в Британском журнале «Нейшн»:
«В помещении около Майда Вале имеется несчастная морковка, привязанная к столу незапантентованного вивисектора. Проволочки проходят .через две стеклянные трубки, заполненные белым веществом; они подобны двум конечностям, стопы которых внедрены в мякоть моркови. Когда овощ прищипывается парой щипцов, то он вздрагивает. Он так фиксирован, что его электрический сигнал содрогания от боли запускает длинный рычаг очень сложного уровня, который активизирует крохотное зеркальце. Оно испускает луч света на фриз другого конца помещения и, таким образом, невероятно увеличивает тремор моркови. Щипок около правосторонней трубки посылал луч семи или восьми футов вправо, а удар около другой проволочки посылает луч непосредственно влево. Таким образом, наука может выявить ощущения даже столь флегматичного овоща, как морковь.
Приветствие, появившееся на Британских островах, было повторено в Вене, где единодушно было сказано известными германскими и австрийскими учеными, что «Калькутта значительно опередила нас в этих новых направлениях исследования».
После восьми лет напряженных усилий Бозе создал совершенно оригинальный инструмент — крескограф, который с помощью двух управляющих рычагов, его экстраординарного изобретения, не только обеспечивает увеличение движения растений в десять тысяч раз, что превышало мощность самого сильного микроскопа, но и может автоматически регистрировать скорость роста растений и их изменения за менее чем минуту. С помощью этого прибора Бозе продемонстрировал тот поразительный факт, что у бесчисленного количества растений рост протекает в форме ритмических пульсаций, при этом каждая пульсация обнаруживает быстрый подскок и затем медленный частичный спад, примерно на четверть достигнутого расстояния.
Используя новую аппаратуру, Бозе показал, что растения любого вида обладают чувствительностью. Он установил, что «толстое дерево обнаруживает свою реакцию в медленной и щедрой манере, в то время как тонкое дерево достигает пика своего возбуждения в невероятно короткий отрезок времени».
При посещении Бозе Европы в 1919 и 1920 годах известный ученый Джон Артур Томпсон писал в «Нью Стейтмен»: «Можно согласиться с гением из Индии, что исследователь должен стремиться к еще большему единству, чем на это намекается сейчас, должен стремиться к корреляции реакций и выражения памяти в живых организмах с их аналогами в органической материи и должен предвидеть направления в физике, физиологии и психологии, конвергирующие и соприкасающиеся. Таковы основные проблемы, стоящие перед ведущими экспериментаторами, которых мы с гордостью приветствуем в нашей среде сегодня». „
В 1927 году, когда вышла его работа «Автографы растений и их выявление», Бозе получил в подарок от Ромена Рол- лана его новый роман «Жан Кристоф» с надписью «Открывателю нового мира». Позднее, сопоставив Бозе с Зигфридом, который изучал язык птиц, Роллан сказал: «У европейского ученого жесткость мышления в интерпретации природы часто сопровождалась исчезновением чувства красоты. Дарвин горестно оплакивал тот факт, что его исследования в биологии полностью атрофировали его восприятие поэзии. У Бозе все было иначе».
Всю свою жизнь Бозе находился под гнетом научного сообщества, погруженного в механистические и материалистические взгляды и все более и более подразделяющегося на специализирующихся младенцов. В лекционном зале его института, украшенном бронзой, серебром и золотом, вычеканен бог солнца Хинду, устремившийся на колеснице в свой дневной космический полет против сил темноты, которого Бозе впервые увидел на древней фреске пещерного храма Аджанты. Теперь Бозе в уединении суммировал свою научную философию:
«В моих исследованиях воздействия сил на материю меня изумило то, что я обнаружил граничные линии сходящимися и что выявил точки возникновения контакта между Живым и Неживым. Моя первая работа в области невидимых свечений помогла мне понять, насколько мы остаемся едва ли не слепцами в центре светового океана. Точно так, как в последующем свете от видимого к невидимому наш диапазон исследования вышел за пределы нашего физического зрения, так и проблема великой тайны Жизни и Смерти оказывается несколько ближе к своему решению, когда в области Живого мы переходим от Выраженного к Невыраженному.
Существует ли какая-либо возможная связь между нашей жизнью и жизнью мира растений? Это-не один из теоретических вопросов, а реальная демонстрация с помощью определенного метода, который является безупречным. Это означает, что мы должны отбросить все наши предубеждения, большая часть которых позже окажется найденной абсолютно беспочвенными и противоречащими фактам. Конечно, просьба должна быть обращена к самим растениям и, по-видимому, она сможет быть принята только, если будет подкреплена собственной подписью растения».
|Читать
, что это за книга такая, где посмотреть?.
.
