-ну Он, Он это -Он! Высшая Форма. есть структуры исполнительные - они в основном делами материальными занимаются, и могут небольшие коррективы вносить на своё усмотрение, не отступая конечно от общего Главного Плана. всю мощь Затеи - человечество не в состоянии постичь, это под силу только "сущностям" Высшей\Высокой организации.

не, "бардак" это человеки так понимают - это просто процесс, это ... ну что то похожее на эволюционные процессы что ли, это поддаются корректировки, а Он - это Абсолют, ошибок быть не может. так и время не так и много прошло - время разумного человека, процессы ещё идут, всё будет нормально - будет! Новый Человек -будет!

ну это по сути правильно, по сути - в общем. всё верно.

это один из элементов эволюционного сценария, элемент эволюционных процессов, вроде выше это упоминали немного вскользь.

это наверное - кажущиеся, человечество не в состоянии постичь Великий Замысел, человеку видится малое, осознаёт малое, и по сей причине и выводы - малые.

человек залез в космологию, и ... там же и увяз, хотя что то и понял - не много.

это по всей видимости просто путаница непонятка порождённая самим человеком, от того что человек не в состоянии объяснить-понять. конечно "кого то" нет! это вычисляется простой логикой, есть силы Природы! силы Мироздания, и они конечно же подчиняются физическим принципам-законам, принципам до конца пока непонятым. но всё ещё впереди, время человека разумного прошло не так и много.

ну да ладно, хватит наверное размышлять на эту тему    , хотя Это интересно и не просто, это так и до "психушки" не далеко ( ) - это как с очень большими числами до бесконечности, и с самой бесконечностью.

Отредактировано io (08.09.2013 11:37)

Викторович написал(а)

Более древнее
09.06.2005
… японский телекоммуникационный гигант NTT объявил о создании довольно любопытной технологии - Human Area Network, устройствах передающих данные по человеческому телу.

Системы RedTacton разительно отличаются по своей концепции от остальных разработок, так как не требуют непосредственного контакта с телом (до 20 сантиметров), при этом скорость передачи данных вполне замечательна - до 10 Мегабит в секунду. Принцип действия системы упрощенно выгладит так.

http://www.xakep.ru/post/26054/Image1.gif

В качестве носителя информации используется слабое электрическое поле на поверхности человеческого тела. Передатчик, соответственно, в определенной и малой степени изменяет его, приемник регистрирует эти изменения на поверхности тела - поле изменяет на оптические свойства кристалла, что в свою очередь регистрируется лазером. Ну а с лазера получить электрические сигналы уже дальше дело техники. Как уже было сказано, RedTacton может передавать данные на достаточном удалении от тела - через одежду или обувь, что, например, позволит скачивать МР3-шки с пола дискотеки, обмениваться файлами при рукопожатии или просто близком (или совсем близком ) контакте. Если серьезно, то авторы уже сейчас видят множество областей применения для своей технологии: пропускная система, которая считывает данные с карточки, которая лежит в кармане, при взятии за дверную ручку; система учета лекарств - если больной берется не за ту емкость, то раздается сигнал; непосредственная печать с ноутбука - представляете - держите вы ноут в руке и просто касаетесь того принтера, на который хотите напечатать документ; беспроводные наушники и микрофоны и так далее.

Есть и темные пятна в истории RedTacton. Ну во-первых, чем система лучше уже внедренных систем беспроводной связи, того же Bluetooth? Да тем, что в радио сигнале трудно ограничить его распространение и передать в строго указанное устройство. Кроме того даже если сигнал зашифровать, всегда существует вероятность что кто-либо его расшифрует, не так ли?

Вторым не то что бы слабым, но смущающим местом служит то, что например IBM разработала систему передачи данных по телу еще в 1996 году, и прогресса во внедрении особого пока как-то не видно... В противовес тут можно заметить, что в прошлом году небольшая конторка из Редмонда под предводительство БГ так же запатентовала систему "для передачи энергии и данных с использованием человеческого тела". Вот такой большой шаг для человечества...

Так или иначе, но NTT обещает приложить все усилия для продвижения RedTacton из лаборатории на рынок. Как у японцев это получится - увидим...

Викторович - откуда инф. - лично я не в курсе (по Петру в этом вопросе) мне бы он сказал об этом.С.УВ.КГГ

Да вот и я о том же - многие косят под него и потом так измерить то терачастоты у него то такой аппаратуры то и нет.С.УВ.КГГ

Здравствуйте, ГУФ Викторович!
Может лазером/мазером и кристаллами с нелинейной оптикой?

Подпись автора

С наилучшими  пожеланиями здоровья и успехов!
Алексей

PAS,однако

Из  книги

ПОСЛЕДНИЙ ПОДВИГ АКАДЕМИКА ПАВЛОВА
В. Тополянский

В начале НЭПа петроградских журналистов привлекала одна и та же одноактная пьеса. Разыгрывал ее по утрам в трамвае знаменитый физиолог Иван Петрович Павлов. По дороге до Военно-медицинской академии он успевал вдрызг разнести советскую власть за голод и перераспределение продуктов питания в свою пользу, за притеснения церкви и верующих, за утрату той минимальной свободы, которая отличала прежний режим от нынешнего. Автор блестящих исследований по физиологии кровообращения, пищеварения и высшей нервной деятельности, лауреат Нобелевской премии 1904 года, член Петербургской Академии наук с 1907 года и не мог быть иным.

Человек прежде аполитичный, теперь он настойчиво  демонстрировал неприятие власти, определяя ее как«худший вид жандармского  произвола былых времен,  доведенный до неслыханно утрированных пределов». В своих лекциях он неоднократно повторял: если то, что делают большевики с Россией, эксперимент, то для такого эксперимента он пожалел бы дать даже лягушку. По воспоминаниям знаменитого физика П.Л.Капицы, он и после октябрьского переворота крестился у каждой церкви, а заодно носил царские ордена, на которые до революции не обращал внимания... Бравируя   инакомыслием, повторял себе и, очевидно, окружающим: «Черт с ними! Пусть расстреляют. Все равно жизнь кончена...»
К лету 1920 года Иван Петрович Павлов тем не менее, похоже, выдохся. Публичные эскапады удовлетворения ему больше не приносили. Да и возможность продолжать научную работу показалась исчерпанной. И тогда 11 июня он отправил в Москву два письма. Первое получил нарком просвещения А.В.Луначарский, второе - управляющий делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевич. Луначарский на следующий же день передал Ленину павловское послание, в котором, в частности, говорилось: «... я как стародавний экспериментатор жизни, хотя и элементарной, глубоко убежден, что проделываемый над Россией социальный опыт обречен на непременную неудачу и ничего в  результате, кроме  политической и   культурной   гибели  моей   родины, не даст. Меня безотступно гнетет эта мысль и мешает сосредоточиваться на  моей   научной   работе... За  недостатком средств   принужден   исполнять в соответствующий сезон работу   огородника (в мои годы не   всегда легкую)... Мне и  моей жене приходится питаться плохо и в количественном и в качественном   отношениях (годами не  видеть   белого хлеба, неделями и месяцами не иметь ни молока, никакого мяса)...
В   силу всего этого покорнейше   прошу дать мне с женою   свободу   оставления России и   разрешить то же членам моей семьи, которые  согласятся   сопровождать  нас...»
Просмотрев   прошение, вождь размышлял недолго. Исполнить   просьбу Павлова отпустить его за рубеж нельзя: мало ли что он там навспоминает, наговорит, напишет. Расправиться же в той или иной манере с единственным в стране нобелевским лауреатом даже ему было неудобно. И Ленин поручил Луначарскому заготовить распоряжение о сверхнормативном пайке и комфортабельной обстановке для «большой  культурной  ценности» - академика Павлова. К   павловскому же   прошению кто-то из служащих центрального аппарата добавил: Физиолога Павлова за границу  не пускать
Бонч-Бруевич    тоже в свою очередь  заверил Павлова в том, что советская власть и он лично сделают все возможное, дабы снабдить ученого всем, чего бы он только ни пожелал. А Ленин к тому же предписал вернуть Павлову пять реквизированных у него золотых медалей, на что член  коллегии   ВЧК В.Аванесов   принес официальные возражения. Но   месяц с лишним спустя возражения чекиста   отклонили на   заседании Совнаркома.
Теперь, кажется, все были довольны. Лишь в жизни Павлова... никаких   перемен не произошло. Зато в Европе заклубились слухи о нобелевском    лауреате, будто бы   торгующем    спичками на углу Невского проспекта и Садовой, чтобы заработать себе на хлеб. Вскоре    институт Нобелевских   премий побудил   Центральный комитет Правления шведского Красного Креста направить на имя Ленина ходатайство: шведы   просили   отпустить Павлова к   ним, обещая предоставить ему возможность «в благоприятной и спокойной обстановке проводить свои великие исследования», а в качестве выкупа за академика предлагали значительную партию различных лекарств.
Последовала   проверка: что же   сделано для   Павлова? Оказалось, лабораторное здание так и продолжало
Стоять   закрытым и замороженным из- за отсутствия   дров. Эксперименты проходили в   неприспособленном помещении при свете лучины. Пища для   животных содержала ядовитые примеси, и все   подопытные собаки издохли. Почти всех помощников Павлова забрало военное ведомство, а сам ученый в   свои 70 с лишним лет ежедневно преодолевал пешком двенадцать верст, чтобы два часа побыть на  рабочем месте.
6 января Ленин ознакомился с   проектом ответа шведам и   посоветовался   с товарищами: не следует ли добавить в текст, что Павлов вовсе не хочет уезжать и что ему уже  даны какие-то льготы. Ему ответили: мол, Павлов отказывается и от особого пайка, и от автомобиля, заявляя, что не   станет   пользоваться    привилегиями, которых лишены его коллеги. Улучшить его положение можно, лишь выделив семейные пайки наиболее крупным ученым Петрограда.
Решили: надо поблагодарить  шведов за  лекарства. И   отклонить их просьбу о   выезде Павлова из принципа: такие ученые себе нужнее. А заодно и напечатать в «Известиях» постановление Совнаркома «Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И.П.Павлова и  его   сотрудников». Совнарком   брал на себя обязательство не только отпечатать в лучшей типографии роскошное издание   научных работ Павлова, но также   оставить за   ним право   собственности на эту    публикацию в стране и за рубежом. Академику и его жене   выделяли   особый   паек, равный по   калорийности   двум академическим. Мало того, ему уступали в пожизненное    пользование занимаемую   им квартиру да еще сулили обставить ее, а заодно и лабораторию с максимальными удобствами.
В этой своеобразной охранной грамоте чекистам почудилось, видимо, что-то нарочитое и  неоправданное. Осенью 1921 года они затормозили    поездку   Павлова сначала в    Америку, а потом в Финляндию. Упрямый   академик    вновь обратился к Луначарскому, а    тот, в свою    очередь, - к Ленину. Вождь    приказал   заместителю    председателя    ВЧК   И.Уншлихту выдать нужные бумаги «тотчас, без малейшей задержки, без всяких формальностей». Уншлихт   подавил   огорчение, и   визу выдали. С этого момента Павлов обрел  право на свободу   передвижжения    по   планете и   встречи  с   иностранными  коллегами.
Позже   Луначарский   успел    кое-что рассказать  о  подоплеке   несостоявшейся   эмиграции  Павлова.
Летом того же 1921 года он предложил Совнаркому  наобещать оплату   золотом   трем артистам (В.Н.Давыдову, М.Н.Ермоловой и Ф.И.Шаляпину), двум    композиторам (А.К.Глазунову и    Н.К.Метнеру) и персонально М.Горькому. «Ни одного золотого рубля реально мы выдавать   не будем», - аргументировал    Луначарский; для содержания этих лиц понадобятся все те же академические пайки  наряду с   небольшой   суммой в   советских рублях. Зато «мы не   только прекратим   толки о том, что мы морим оставшихся еще у нас в пределах    РСФСР всемирно    известных российских граждан, но, наоборот, сможем сделать из этого весьма яркую иллюстрацию   нашей  заботы о культуре».
По возвращении из зарубежной командировки в   сентябре  1923 года Павлов    немедленно   прочитал студентам политическую лекцию (об отсутствии признаков мировой революции, нашей    крепостной     действительности и    падении культуры). Вскоре его вызвали в    ГПУ; запротоколировали    допрос, но... отпустили. Правда, затем Павлов    попросил    об отставке из Военно-медицинской академии (в 1925 году), поскольку   потомки духовенства    утратили    право на    высшее образование, а потому он - сын рязанского священника - не   считает   для себя    возможным   впредь вести преподавание. В 1929 году пресса    вновь немного побушевала, когда Иван Петрович    громогласно    воспротивился «освежению» Академии    наук за    счет партийных     кадров, а    потом уговорил маститых     ученых провалить    большевистских   кандидатов при тайном голосовании.
В    дальнейшем голос великого физиолога звучал все глуше, а его письменные протесты против «многолетнего террора и безудержного своеволия    власти» читали   лишь  члены   правительства. С    Павловым поступили иначе...
В   азарте оригинальных экспериментов он, увлеченный  их   неожиданными    результатами, вознамерился    было свести всю сложную внутреннюю    жизнь человека к достаточно    механистической   игре   безусловных и    условных рефлексов... Когда же опомнился, когда    увидел, что духовная    жизнь человека    неизмеримо    шире    собачьих рефлексов, и   признал    психологию, было уже поздно. Советская пропаганда  провозгласила его   основоположником   самого передового, единственно верного и глубоко материалистического   учения о высшей    нервной деятельности. Хотя   иной раз Павлова и    разрешали бранить: Семашко называл его «реакционным профессором», М.Горький - «сыном дьякона и черносотенцем», Куйбышев - просто «черносотенцем». Однако идеологические   умельцы    продолжали отливать из его экспериментов   заказные  догмы, незыблемые, как чугунные чушки. Не отставали   и чекисты. Описанный   Павловым   «инстинкт свободы» советские следователи    реконструировали   в условный рефлекс рабской   покорности, возродив, в частности, истязание    длительным    лишением сна. Заключенных    низводили «до    состояния, когда спасение    ассоциировалось   только с   одной   ответной реакцией – принятием   того, что   им говорили».
Ну а что же сам академик?
«Вы   сеете по   культурному   миру не революцию, а   с огромным успехом    фашизм, - обвинял он вождей 21 декабря 1934 года, через три недели после убийства С.М.Кирова. - До вашей революции    фашизма не было». Но его «чепуховые письма», по определению Молотова, вызывали у   генерального    секретаря и    его    приспешников    лишь досаду и    скуку: мол, пусть себе болтает, старый дурак...
Ощущение  горечи от всего   происходящего в   стране не   покидало ученого. Мысли о с  овершенной им некогда ошибке томили его, но все же Павлов не сдался, не согнулся, не  смирился, а    выбрал «свободу быть  просто самим собой». Примерно за год до смерти он завещал   Капице: «Знаете, Петр    Леонидович, ведь   я только   один  здесь   говорю, что   думаю, а вот я умру, вы должны это делать, ведь это   так нужно для   нашей   родины, а   теперь эту   родину   я как-то    особенно    полюбил, когда она   в этом тяжелом положении...»
Он так и умер - свободным человеком...